ДевятыйУтро сегодня тихое и серое. Туман окутал тайгу. Ночной заморозок выгнал влагу из сырого снега, вновь вскрывшихся ручейков, разливов воды на тонком льду. Интересно сегодня сможем до Кельда пробраться, или вода под снегом затормозит наши планы. Утром завтракаем, вставали медленно. Девять, за окном ночь властвует. Сегодня последний день осени, что он принесёт. Иван мечтает поймать озёрного сижка, никогда его не ловим,
едем сразу через наше Золотое, Стрюково.
Местами проваливаем тонкий верхний ледок, всё ж в основном сносно. Буксировщик вырвется из шугового плена, да разбежится по сухому смёрзшемуся льду. Прошли гордо Стрюкова под южным берегом, страшно по серёдке то ехать.
Кельд, как всегда поражает своей бескрайностью, мглистой дымкой скрывает дальние берега. Хорошо, хоть туман подразошёлся, то бы и пробирались на ощупь. Километры мелькают, не остановишь. Лёд разный, где битый, где чистый, ровный, где уж барханчики снега наметает.
Доехали до места с красивым названием Кокшары, здесь сеть озер тонкими перемычками и ручьевиной соединена с Кельдом. От берега треста далеко в озеро вдаётся. Напротив ручьевины и расположились.
Первые лунки от тресты в глубь. Мелко, всего с полметра, закладываем вереницу, переезжаем на буксировщиках дальше и дальше, и лишь через полкилометра находим полутораметровую глубину.
Дальше становится снова мельче. Сверлимся по кругу. Канавка змейкой смещается к берегу и доходит до двух с половиной метров глубины. И снова мельчает.
Взятый эхолот не показывает ни одной рыбки. Точнее он вначале показал глубину метров десять и море рыбы на разных горизонтах, обрадовались, я ж, Ивану: «Видишь сколько рыбы!» Конечно, надо же в первой лунке у буксировщика полтора метра, и в десяти шагах десять. От же свал нашли, от же молодцы! И рыба кишмя кишит.
Потом перезагрузку включи, и стало всё окей, глубина меньше полутора и никакой рыбы. Надо же себя хоть немного вдохновлять, случайно нажимая на кнопку демонстрация.
Достал «Русалочку» и давай воду ворошить. Знаю, бывает, эхолот не покажет, рыба возьми и клюнь.
Упорно ловлю, может интуиция, может чувство безысходности, или рыбацкий опыт показывает, что по канавке рыба должна ходить.
Проиграл знакомые мелодии и увертюры исполнил. Так сижу, подброшу, остановлю в четверти над дном иль повыше, замру. И вдруг еле заметное шевеление. Слыхал от асов зимней рыбалки на блесну, что при остановке, надо твердо зафиксировать хлыстик.
Теперь понял, если бы держал за рукоятку удочку, то кивок немного бы двигался, и тонкую поклёвку мог бы пропустить, либо засомневаться в её подлинности. Может, льдинку зацепил, иль рука дрогнула. Подсечку несильную сделал, даже скорее подбросил кивком блесну сантиметров на тридцать вверх, плавно, отпустил кивок. Блесна сыграла раз, два, три, кивок затих. Знаю, что в этот момент приманка ещё продолжается двигаться, блесна вращается на леске. Медленно успокаивается. Пригашаю рыбу к игре. Поклёвочка посильнее. Плавно подыграл, замер.
Раззадорил. Атака, кивок лихо вздрагивает. Резко подсекаю. Какое же было моё удивление, когда вытянул из лунки плотвичку. Повадки то полностью окунёвые, похоже, в одной школе учились:)
За ней вторая, третья, зову товарища.
Бурится рядом. Клюет, только у него малюсенький ёршик.
Успокаиваю, не выбрасывай, вечером ушки заварим, ершей для навара.
Уходит в сторону по ряду новых лупок, чем дальше от меня, тем мельче.
У меня пару сходов, при том чувствую, хорошая рыбка придавила. Подтягиваю ко льду, сход. Редко на тройничок сход. Агрессивный удар по блесне, кивок и я аж вздрогнули от неожиданности. Не уйдёшь. Плотвичка с ладошку танцует на снежке. Порадовала.
Иван закармливает свою лунку. Клёв прекращается. Пьём чай с бутером, удивляемся рельефу дна на озере.
По прикормке, сколько не замечал на Кельдозерье, толку ноль или хуже клёв становится. И сейчас, сколько не трудился с блесной, лишь одного лёгкого прикосновения рыбы удостоился. Помню, первый раз и кормовым мотылём пробовали прикармливать, тоже не помогло.
Погода заменялась. Шаловливый ветерок потянул с северо-запада.
- Может в Щучью Лахту поедем,- предложил Иван.
- Я бы здесь половил, поискал всё ж, куда канавка ведёт, коли предлагаешь, поехали.
Завелись, порулили в Щучью Лахту, по пути у западному мысу заскочили, чтобы в затишке бензин заправить. С утра не заправлялись, просто канистру с собой взяли.
В Лахте глубины найти не можем, меньше двух и точка. Зато эхолот зафиксировал перемещение большой стаи рыбы. С двух точек её видели. Ушла, и больше не вернулась. В отличии от Кокшаров тут, поисковик, пискнет иногда, покажет одинокую рыбку иль две.
Так и ловим, эхолот попискивает, рыба не клюёт. Иван на малюську мормышку опарыш с мотылём, я на блесну. Ни у кого, ни, гугу.
Что сидеть, закладываю серию лунок в сторону озера из Лахты. Явно на глубину.
Какое же было моё удивление, когда глубина уменьшилась до метра.
Иван обследовал путик, и сказал, что в конце метров через сто есть незначительное понижение.
Ладно, лунки насверлены, сажусь на среднюю. Минут через пятнадцать. Легкое прикосновение. Разыгрываю, попадается небольшой чёрный окунёк.
Иван уходит к северному берегу Лахты. Издали зовёт, глубже. Смещаюсь к нему, да видать поздно. На глазах день заканчивается и хоть небо ещё светлеет, чувствуется приближение скорых сумерков.
Напарник возвращается к Следопытам, несёт пару чёрных окуней. На последней лунке на четырёх метрах попались. Оставляем до следующего раза неизведанную яму Щучьей Лахты, неисследованную канавку Кокшаров. Сокрушаемся, что джипиэса нет.
Буксы летят, как ветер, он отстаёт и не успевает забраться за воротник и ухи шапки. Подмерзло, теперь значительно отрываемся от берегов, срезая большие заливы. Оглянулся, Иван маленький. Приостанавливаюсь у знакомой избушки.
Поднялся на бугор, избушка, почти не изменилась. Сколько мартовских вечеров сияла зажженная нами свечка в окне.
Обошёл по кругу, всё тот же распахнутый холодильник.
Приоткрыл дверь, запах сырости и прелости, нары на тех же местах. Точно в том углу ночью заехал по носу Валере, промахнушись. Хотел по руке толкнуть, мол, не храпи так. Смеху было, оно вскочил, что, где про что? Я лежу тихо, будто сплю, то со сна чего доброго, не ожидая объяснения, сдачи даст.
На улице покосившийся таганок.
Здесь ребята меня сфоткали, как раз задремал на снежном насте на дневном солнышке. Штурман же Лёша на моём фоне обед варил. Здорово меня тогда фота приколола. Ну, надо же так подметить мои замашки:)
Подъехал Иван, поглядели, посмотрели, проволока шестёрка лежит да кусок люминевой. Хотел уж взять, нужна в избе. Внутри кто-т шепнул, оставь. Да оставлю. Кто положил, того и вещь. Особо в тайге. Был бы хозяин, спросил разрешения, «на нет и суда нет».
По собакам,
и понеслись поставушки проверять. Тольк из меня уж проверяльщик никакой, знобота навалилась, усталость. Подъехал к горлу Стрюкова, заглушил движок, присел на кузов и сижу за Иваном слежу.
Лишь глазами лупаю.
Проверил он рядок пусто, за второй взялся, уж к предпоследней продвинулся. Вдруг кричит: «Есть! Есть!» И налима здоровенного достаёт.
Завёлся и мигом к нему, откуда и силы взялись поглазеть,
да живцов подвёз.
Направились к мыску кружки смотреть. У берега размотка, смотри ка, зубастая попалась,
Да взвесили. На кило шестьсот потянула. Ровно, как и налим.
Потом маленький налимчик, чую, напарник меня совсем загонять хочет. В горле шкуркой скребёт, кашляну, будто по груди током ударит.
- Приеду таблеточку сразу засандалю, то и дело,- говорю.
Вечером подняли за Ивана. Дальше совсем слаб стал. Пал на нары да лежал на овчинной бекеше, то, прикрываясь одеялом, то скидывая. Таблетка сделала свое дело, чу полегчало, да по спине ручейки текли. Мож в рай попал
Десятый
До избушки уж затемно добрались, печку затопил и на нары грохнулся. Так уж сутки лежу, сейчас вродь отпускать начало. Да и надо, то завтра домой править. Девятый день истекает, как в тайге, заскучал по свои любимым Наташеньке и Сёмке.
Сегодня я с утра лишь урчал с нар, по этим звукам Иван понял, что на Сорожье за жерлицами ему одному править и до конца дня одному. Лишь сползал с нар чаю с лимонов выпить и обратно падал. Чувствовал себя вполне прекрасно, постоянно мысли добрые плыли, перемешиваясь со сном иль дремотой.
Проводил Ивана глазами с нар
Ишь, полетел молодец лихой
Мой Следопытушка сегодня в стойле
Приподниму голову, повернусь и вновь лежу. Впечатление, что могу так бесконечно лежать. Иногда приходится взбодриться, пару поленьев берёзовых, и чайку, обязательно чайку. Струйки по телу текут, усну, проснусь, текут. Лечусь, поди. К обеду Иван с Сорожьего приехал. Довольный.
Шепчу: «Как дела?»
Он показывает, глянь в окно, на берёзе висит.
Заинтриговал, выбрался из-под таёжных пирин, шуб да спальников понимайте.
Ого, большущий какой.
- На два кг потянул.
- Отлично, поздравляю.
- Опять с предпоследней жерлицы.
Попил чаю и на Золотое умотал, сижка у истока Кёлды половить. Интересное название Кёлда, Кедьда, Тельда. Об одной реке и по разному. Разгадает ли кто и почему?
Послышался шум с Золотого удаляющегося Следопыта, понятно не надолго усидчивости хватило, полетел оставшиеся поставушки снимать на Стрюково.
Пока в межвремени валялся на нарах, смотрю, заходит ужо. Весь довольный.
- Как?
- Налим и щучка. Налим у мыска, щучка в горле Стрюково.
- Здорово.
Потом был ужин, раз пять пили чай, я явно больше. Да и мне полегчало, похоже разобрался с напастией дело на поправку. Долго разговаривали, пока опять не захрипел. Ну, и болтун, я оказывается.
Уж восемь вечера, Иван дочитывает рассказ Бориса Шергина, тикают ходики, постреливает неспешно богатырская печка, сейчас идём пить чай, уж сговорились. Никак никто первым с нар слезать не хочет.
За окном же темнота, и так душевно всё в мире, и кто сказал, что в короткие декабрьские дни в тайге делать нечего. Мне дак очень всё нравится.
Вечер струился своим чередом, я ж похлёбывал чаёк, да менял каждые полчаса одежу, снимал с вешала высохшую, да сырую стягивал туда вещал. Ох, и классно, братцы в тайге болеть. Жаль, только один денёк по настоящему получилось. Хочешь – не хочешь, завтра собаку запрягать, да домой ехать. Хватит, нагостился. Пора и честь знать.
- Спокойной ночи. Ты ж спи, спи, мне всё равно каждый полчаса просыпаться, я за печкой присмотрю.
Всем пока, терь в эфир тока дома выйду, чтоб закончить свой рассказ об удивительной поездке длинной в одиннадцать дён.
ОкончаниеПоследний день пролетел мигом. С утра, как и договорили, встали, покушали, прибрали вещи, затворили террасу, оставили дров для новых жильцов таежного зимовья, загрузили вещи да поехали домой.
За столь дней выпало снега, и буксировщики бежали споро. Через полчаса были уж у машины. Дорога домой была неспешна, мысли то возвращались и прощались с тайгой, то неслись и здоровались с городской жизнью.
Дома радостно встретили папу.
Пожалуй, и всё, что произошло за эти счастливые одиннадцать дней.
До встречи